Неточные совпадения
Наконец и бричка была заложена, и два горячие калача, только что купленные, положены туда, и Селифан уже засунул кое-что для себя в карман, бывший у кучерских козел, и сам герой наконец, при взмахивании картузом полового, стоявшего в том же демикотоновом сюртуке, при трактирных и
чужих лакеях и кучерах, собравшихся позевать, как выезжает
чужой барин, и при всяких других обстоятельствах, сопровождающих выезд, сел в экипаж, — и бричка, в которой ездят холостяки, которая так долго застоялась в
городе и так, может быть, надоела читателю, наконец выехала из ворот гостиницы.
Он долго думал в этом направлении и, почувствовав себя настроенным воинственно, готовым к бою, хотел идти к Алине, куда прошли все, кроме Варавки, но вспомнил, что ему пора ехать в
город. Дорогой на станцию, по трудной, песчаной дороге, между холмов, украшенных кривеньким сосняком, Клим Самгин незаметно утратил боевое настроение и, толкая впереди себя длинную тень свою, думал уже о том, как трудно найти себя в хаосе
чужих мыслей, за которыми скрыты непонятные чувства.
Потом пили кофе. В голове Самгина еще гудел железный шум поезда, холодный треск пролеток извозчиков, многообразный шум огромного
города, в глазах мелькали ртутные капли дождя. Он разглядывал желтоватое лицо
чужой женщины, мутно-зеленые глаза ее и думал...
Они десятками появлялись из всех переулков и шли не шумно, приглядываясь ко всему, рассматривая здания, магазины, как
чужие люди; точно впервые посетив
город, изучали его.
— Вообще — это бесполезное занятие в
чужом огороде капусту садить. В Орле жил под надзором полиции один политический человек, уже солидного возраста и большой умственной доброты. Только — доброта не средство против скуки.
Город — скучный, пыльный, ничего орлиного не содержит, а свинства — сколько угодно! И вот он, добряк, решил заняться украшением окружающих людей. Между прочим, жена моя — вторая — немножко пострадала от него — из гимназии вытурили…
Самгин задумался о человеке, который слепнет в этом
городе, вероятно,
чужом ему, как иностранцу, представил себя на его месте и сжался, точно от холода.
— Я — пью, а вы — не пьете, и ваша осторожность, хмурое личико ваше… не то чтобы стесняют меня, — я стесняться не мастер, — но все-таки мешают. Среди племени, населяющего этот
город, я —
чужой человек, туземцы относятся ко мне враждебно. У них тут сохранилось родовое начало и вообще… как будто преобладают мошенники.
Стало холодно, — вздрогнув, он закрыл форточку. Космологическая картина исчезла, а Клим Самгин остался, и было совершенно ясно, что и это тоже какой-то нереальный человек, очень неприятный и даже как бы совершенно
чужой тому, кто думал о нем, в незнакомом деревянном
городе, под унылый, испуганный вой собак.
И вслед за этим неприятно вспомнилось, как 8 октября рабочие осматривали
город глазами
чужих людей, а затем вдруг почувствовал, что огромный, хаотический
город этот —
чужой и ему — не та Москва, какою она была за несколько часов до этого часа.
— В самом деле, какие подвиги: садись в коляску или на корабль, дыши чистым воздухом, смотри на
чужие страны,
города, обычаи, на все чудеса… Ах, ты! Ну, скажи, что твои дела, что в Обломовке?
А она, кажется, всю жизнь, как по пальцам, знает: ни купцы, ни дворня ее не обманут, в
городе всякого насквозь видит, и в жизни своей, и вверенных ее попечению девочек, и крестьян, и в кругу знакомых — никаких ошибок не делает, знает, как где ступить, что сказать, как и своим и
чужим добром распорядиться! Словом, как по нотам играет!
Внезапно развернувшаяся перед нами картина острова, жаркое солнце, яркий вид
города, хотя
чужие, но ласковые лица — все это было нежданным, веселым, праздничным мгновением и влило живительную каплю в однообразный, долгий путь.
Барин помнит даже, что в третьем году Василий Васильевич продал хлеб по три рубля, в прошлом дешевле, а Иван Иваныч по три с четвертью. То в поле
чужих мужиков встретит да спросит, то напишет кто-нибудь из
города, а не то так, видно, во сне приснится покупщик, и цена тоже. Недаром долго спит. И щелкают они на счетах с приказчиком иногда все утро или целый вечер, так что тоску наведут на жену и детей, а приказчик выйдет весь в поту из кабинета, как будто верст за тридцать на богомолье пешком ходил.
Когда же Смуров робко, выждав время, намекнул о своей догадке насчет собаки Красоткину, тот вдруг ужасно озлился: «Что я за осел, чтоб искать
чужих собак по всему
городу, когда у меня свой Перезвон?
Случай этот произвел на него сильное впечатление. Он понял, что в
городе надо жить не так, как хочет он сам, а как этого хотят другие.
Чужие люди окружали его со всех сторон и стесняли на каждом шагу. Старик начал задумываться, уединяться; он похудел, осунулся и даже как будто еще более постарел.
Из
города — дорог; у соседей у Артамоновых есть живописец и, говорят, отличный, да барыня ему запрещает
чужим людям уроки давать.
Отчего же у людей, живущих в
городах, это хорошее чувство, это внимание к
чужим интересам заглохло, а оно, несомненно, было ранее.
Колокол льют! Шушукаются по Сухаревке — и тотчас же по всему рынку, а потом и по
городу разнесутся нелепые россказни и вранье. И мало того, что
чужие повторяют, а каждый сам старается похлеще соврать, и обязательно действующее лицо, время и место действия точно обозначит.
— Да, тебе-то хорошо, — корила Наташка, надувая губы. — А здесь-то каково: баушка Устинья ворчит, тетка Марья ворчит… Все меня
чужим хлебом попрекают. Я и то уж бежать думала… Уйду в
город да в горничные наймусь. Мне пятнадцатый год в спажинки пойдет.
Впрочем, верила порче одна кухарка, женщина, недавно пришедшая из села; горничная же, девушка, давно обжившаяся в
городе и насмотревшаяся на разные супружеские трагикомедии, только не спорила об этом при Розанове, но в кухне говорила: «Точно ее, барыню-то нашу, надо отчитывать: разложить, хорошенько пороть, да и отчитывать ей: живи, мол, с мужем, не срамничай, не бегай по
чужим дворам.
И вся эта шумная
чужая шайка, одурманенная легкими деньгами, опьяненная чувственной красотой старинного, прелестного
города, очарованная сладостной теплотой южных ночей, напоенных вкрадчивым ароматом белой акации, — эти сотни тысяч ненасытных, разгульных зверей во образе мужчин всей своей массовой волей кричали: «Женщину!»
Ей приходилось жить под
чужим именем, пользуясь фальшивым документом, переодеваться, скрываясь от шпионов, возить пуды запрещенных книг по разным
городам, устраивать побеги для ссыльных товарищей, сопровождать их за границу.
Я спотыкался о тугие, свитые из ветра канаты и бежал к ней. Зачем? Не знаю. Я спотыкался, пустые улицы,
чужой, дикий
город, неумолчный, торжествующий птичий гам, светопреставление. Сквозь стекло стен — в нескольких домах я видел (врезалось): женские и мужские нумера бесстыдно совокуплялись — даже не спустивши штор, без всяких талонов, среди бела дня…
Опять шел Ромашов домой, чувствуя себя одиноким, тоскующим, потерявшимся в каком-то
чужом, темном и враждебном месте. Опять горела на западе в сизых нагроможденных тяжелых тучах красно-янтарная заря, и опять Ромашову чудился далеко за чертой горизонта, за домами и полями, прекрасный фантастический
город с жизнью, полной красоты, изящества и счастья.
— Да для чего в уездном
городе знать адрес? Здесь все знают аптеку, — произнесла насмешливо Миропа Дмитриевна, видимо, начавшая что-то такое тут подозревать, и потом прибавила: — Как же ты можешь распечатывать
чужие письма?
Но чаще думалось о величине земли, о
городах, известных мне по книгам, о
чужих странах, где живут иначе. В книгах иноземных писателей жизнь рисовалась чище, милее, менее трудной, чем та, которая медленно и однообразно кипела вокруг меня. Это успокаивало мою тревогу, возбуждая упрямые мечты о возможности другой жизни.
— А ты не грусти:
чужие земли похвалой стоят, а наша и хайкой крепка будет. Да нам с тобою и говорить довольно, а то я уж устала. Прощай; а если что худое случится, то прибеги, пожалуйся. Ты не смотри на меня, что я такой гриб лафертовский: грибы-то и в лесу живут, а и по
городам про них знают. А что если на тебя нападают, то ты этому радуйся; если бы ты льстив или глуп был, так на тебя бы не нападали, а хвалили бы и другим в пример ставили.
— Ах, это так понятно! — живо заговорила Людмила с видом обиженной, но простившей свою обиду милой девицы, — он же вам не
чужой. Конечно, вас не могут не волновать все эти глупые сплетни. Нам и со стороны было его жалко, потому мы его и приласкали. А в нашем
городе сейчас из всего сделают преступление. Здесь, если бы вы знали, такие ужасные, ужасные люди!
Набитые полуслепыми людьми, которые равнодушно верят всему, что не тревожит, не мешает им жить в привычном, грязном, зазорном покое, — распластались, развалились эти
чужие друг другу
города по великой земле, точно груды кирпича, брёвен и досок, заготовленных кем-то, кто хотел возвести сказочно огромное здание, но тот, кто заготовил всё это богатство, — пропал, исчез, и весь дорогой материал тоже пропадает без строителя и хозяина, медленно сгнивая под зимними снегами и дождями осени.
Извольте знать, муж не нынче-завтра повесится или утопится, не знаю, в воде или вине; она будет в чахотке, за это я вам отвечаю; ребенок останется сиротою на
чужих руках, и, в довершение, весь
город трубит о вашей победе.
Вскоре Илье стало казаться, что в деревне лучше жить, чем в
городе. В деревне можно гулять, где хочешь, а здесь дядя запретил уходить со двора. Там просторнее, тише, там все люди делают одно и то же всем понятное дело, — здесь каждый делает, что хочет, и все — бедные, все живут
чужим хлебом, впроголодь.
Поди толкуй им, что не их дело в это мешаться, что мы люди не военные, что в
чужих землях войска дерутся, а обыватели сидят смирно по домам; и если неприятель войдет в
город, так для сохранения своих имуществ принимают его с честию.
И вот Артамонов, одетый в
чужое платье, обтянутый им, боясь пошевелиться, сконфуженно сидит, как во сне, у стола, среди тёплой комнаты, в сухом, приятном полумраке; шумит никелированный самовар, чай разливает высокая, тонкая женщина, в чалме рыжеватых волос, в тёмном, широком платье. На её бледном лице хорошо светятся серые глаза; мягким голосом она очень просто и покорно, не жалуясь, рассказала о недавней смерти мужа, о том, что хочет продать усадьбу и, переехав в
город, открыть там прогимназию.
Город давно знал о её связи со сватом и, строго осудив за это, отшатнулся от неё, солидные люди запретили дочерям своим, подругам Натальи, ходить к ней, дочери порочной женщины, снохе
чужого, тёмного мужика, жене надутого гордостью, угрюмого мужа; маленькие радости девичьей жизни теперь казались Наталье большими и яркими.
Года через два после воли [т. е. после отмены крепостного права в 1861 г. — Ред.], за обедней в день преображения господня [6 августа по ст. стилю, т.ж. яблочный спас — Ред.], прихожане церкви Николы на Тычке заметили «
чужого», — ходил он в тесноте людей, невежливо поталкивая их, и ставил богатые свечи пред иконами, наиболее чтимыми в
городе Дрёмове.
Страх Якова быстро уступал чувству, близкому радости, это чувство было вызвано не только сознанием, что он счастливо отразил нападение, но и тем, что нападавший оказался не рабочим с фабрики, как думал Яков, а
чужим человеком. Это — Носков, охотник и гармонист, игравший на свадьбах, одинокий человек; он жил на квартире у дьяконицы Параклитовой; о нём до этой ночи никто в
городе не говорил ничего худого.
И боже мой, неужели не ее встретил он потом, далеко от берегов своей родины, под
чужим небом, полуденным, жарким, в дивном вечном
городе, в блеске бала, при громе музыки, в палаццо (непременно в палаццо), потонувшем в море огней, на этом балконе, увитом миртом и розами, где она, узнав его, так поспешно сняла свою маску и, прошептав: «Я свободна», задрожав, бросилась в его объятия, и, вскрикнув от восторга, прижавшись друг к другу, они в один миг забыли и горе, и разлуку, и все мучения, и угрюмый дом, и старика, и мрачный сад в далекой родине, и скамейку, на которой, с последним, страстным поцелуем, она вырвалась из занемевших в отчаянной муке объятий его…
Гордей Карпыч. Я тебе, жена, давно говорил, что мне в здешнем
городе жить надоело, потому на каждом шагу здесь можешь ты видеть как есть одно невежество и необразование. Для тово я хочу переехать отселева в Москву. А у нас там будет не
чужой человек, — будет зятюшка Африкан Савич.
Иду — как пьяный, тоска мне, куда идти — не знаю. К себе, на постоялый, — не хочется: шум там и пьянство. Пришёл куда-то на окраину
города, стоят домики маленькие, жёлтыми окнами в поле глядят; ветер снегом поигрывает, заметает их, посвистывает. Пить мне хочется, напиться бы пьяному, только — без людей.
Чужой я всем и перед всеми виноват.
— Куда нам в этакую даль? — вскричал я, видя, что уже стемнело, и знав, по перочинным ножичкам, что подписанный на них Лондон —
город чужой и не в нашем государстве: так можно ли пускаться в него к ночи?
Тальберг. Миленькая моя, как можно меня спрятать! Я не иголка. Нет человека в
городе, который не знал бы меня. Спрятать помощника военного министра. Не могу же я, подобно сеньору Мышлаевскому, сидеть без френча в
чужой квартире. Меня отличнейшим образом найдут.
— Позвольте, — как же это, братцы? Вдруг является неизвестного звания всем
чужой человек и — рассуждает, а? А у нас дела торговые и другие разные, и мы — в стороне, а? Кем, однако, держится
город, а?
Не знаю, что Андрей Семеныч скажет,
А я б тебе и думать не позволил
Сбивать казаков своевольных в
город.
В Казани их пущают понемногу,
Так человек десятка два, не больше,
В тебя не влезешь. Говорят,
чужаяДуша — потемки. Может, ты затеял
Какую смуту аль измену всчать!
И при помощи жены он так перетасовал гостей, что парочки, склонные к флирту или соединенные давнишней, всему
городу известной связью, очутились вместе. Эта милая предупредительность всегда принята на семейных вечерах, и потому нередко, нагнувшись за упавшей салфеткой, одинокий наблюдатель увидит под столом переплетенные ноги, а также руки, лежащие на
чужих коленях.
Живет здесь малая кучка интеллигентов, но все они вскоре по прибытии в
город поразительно бистро опускаются, много пьют, играют в карты, не отходя от тола по двое суток, сплетничают, живут с
чужими женами и с горничными, ничего не читают и ничем не интересуются.
Нестрашный(думает вслух). Как же это произошло? Жили-жили, строили дома,
города, фабрики, церкви… и — оказались
чужие всем. И даже — друг другу.
Так смотрит суровый победитель, который уже решил в сердце своем предать все разрушению и смерти и в последний раз обводит взором
чужой и богатый
город, еще живой и шумный, но уже призрачный под холодною рукою смерти.
И ничего не было своего: даже альбом с карточками был
чужой, казенный или кем-то здесь позабытый: вместо лиц друзей и близких шли виды
города — семинария и окружной суд, — четыре незнакомые чиновника, два сидят и два стоят над ними — какой-то выцветший архиерей — и круглая дыра до самого переплета.
Чужая рука расстегивала единственную пуговицу, портки спадали, и мужицкая тощая задница бесстыдно выходила на свет. Пороли легко, единственно для острастки, и настроение было смешливое. Уходя, солдаты затянули лихую песню, и те, что ближе были к телегам с арестованными мужиками, подмаргивали им. Было это осенью, и тучи низко ползли над черным жнивьем. И все они ушли в
город, к свету, а деревня осталась все там же, под низким небом, среди темных, размытых, глинистых полей с коротким и редким жнивьем.
Ден через пять огляделся Алексей в
городе и маленько привык к тамошней жизни. До смерти надоел ему охочий до
чужих обедов дядя Елистрат, но Алексей скоро отделался от его наянливости. Сказал земляку, что едет домой, а сам с постоялого двора перебрался в самую ту гостиницу, где обедал в день приезда и где впервые отроду услыхал чудные звуки органа, вызвавшие слезовую память о Насте и беззаветной любви ее, — звуки, заставившие его помимо воли заглянуть в глубину души своей и устыдиться черноты ее и грязи.